пятница, 26 июня 2015 г.

«Не разрушай. Подключайся», или Что такое общение

Этот пост я пишу в возрасте 25 лет. Именно сейчас я понял, что такое общение. Четверть века я прожил, без преувеличения сказать, не умея общаться, но последние к моменту написания поста события просто перевернули мой мир. Я смог вернуться к жизни, вновь обрести удовольствие. Я совершил действительно важное для себя открытие, поэтому хочу поделиться им. Уверен, мой опыт окажется для кого-то интересным или даже полезным — возможно, поможет так же, как и мне, понять, что такое общение.

Мои комментарии к некоторым аспектам, о которых здесь идёт речь, могут помочь вам понять суть основных положений.


Предупреждения и краткий обзор текста

Пост, который сейчас находится перед вашими глазами, рассказывает о решении жизненной проблемы реального человека. Всё описанное происходило на самом деле. Чтобы конструктивно разрешить ситуацию, мне нужно было быть честным с самим собой и окружающими. Поэтому текст насыщен откровениями. Будьте к этому готовы.

Ввиду того что материал получился большим, чтобы было удобно его читать и ориентироваться в нём, я разбил его на разделы. В каждом из них говорится о каком-то простом или составном аспекте рассматриваемого вопроса:

Актуальность проблемы

У вас сейчас могу возникнуть вопросы:

  • Какова распространённость проблемы, которую я описываю и решение которой предлагаю?
  • Не является ли моя проблема строго индивидуальной?
  • Будет ли мой опыт полезен кому-то ещё?

Я уверен, что проблема распространена, опыт пригодится. Существование тренингов эффективного общения, специальной литературы, запросов, которые прослеживаются в постах пользователей социальных сетей, говорит об одном — проблема не у меня одного.

История моей личности

Чтобы понять, как я смог осознать, что такое общение, нужно представить, какой опыт человеческого взаимодействия у меня вообще имеется. Это ключевой момент — из него всё и вытекает. Совершим небольшой экскурс в историю становления меня.

Младенчество

Мама говорит, что я прям с самого-самого детства был спокойным, самостоятельным ребёнком. Она могла меня оставить одного в комнате в кроватке с какими-нибудь игрушками, а сама уйти в другую — готовиться к парам в университете. И я сам себя с успехом развлекал, мне никто не требовался.

Детский сад

Я рос, настало время — пошёл в садик. Уже тогда отличался умом и сообразительностью. В компании, которая сложилась в группе, я был безусловным лидером. Я садился по центру, близкие друзья — по правую и левую руку.

Особенностью моего общения того периода было то, что я, как смог выяснить позже, был откровенным нарциссом. Я был авторитарным лидером. Товарищи, естественно, возмущались, но авторитет при этом мой не умаляли.

Школа

В начальной школе всё шло тем же чередом, что и в садике, общался я с теми же людьми. Однако в классе 4-м мой круг общения сменился — я познакомился с нынешним своим другом, который учился на класс младше меня.

В 5-м классе я уже учился в другой школе, в другом коллективе со своими лидерами (с новым другом из старой школы общаться не прекращал). Примерно в это же время у меня начался подростковый возраст. Тогда моё взаимодействие с миром скатилось в такой необъяснимый треш и угар, что это могло бы заинтересовать специалистов по паранормальным явлениям. Одно мне понятно без сомнений: я стал протестной личностью. И оставался ею вплоть до 26 октября 2009 года — это второй 2-й курс университета шёл (именно второй 2-й курс — я тогда решил остаться на повторное обучение на 2-м курсе, чтобы, взявшись за голову, усвоить основы своей будущей профессии, потому что без этого — я понимал — никуда).

Студенчество

До второго 2-го курса я практически ничем не отличался от себя-школьника. Разница лишь в том, что в какой-то период, который я сам именую своей великой депрессией, я стал сильнейшим образом бухать. Я погрузился в запой. В его кульминации меня охватила такая жуткая, невыносимая тревога, что мне реально захотелось пристрелить себя, чтобы избавиться от неё. Но утром 26 октября 2009 года я просыпаюсь и понимаю, что у меня нет ни копейки в кармане, нет возможности купить сигареты и пиво. До меня доходит, что это повод радоваться. Это же шанс всё изменить! Потому что дальше в прежнем стиле жить невозможно. С похмелья тогда курить не особо хотелось, поэтому, поскольку не было денег даже на сигареты, решил сразу бросить и пить, и курить. И бросил. На 2 года. Совсем. (Сейчас я разборчиво и ответственно подхожу к процессу принятия алкоголя, а о сигаретах не думаю вообще.)

Мир изменился. Он стал ярче. Я стал видеть его в более ярких красках. Я начал слышать радостные голоса. Это меня поразило тогда. Но мне не хватало спокойствия. До сих пор что-то оставалось тревожащее. Примерно в начале декабря 2009 года я решаю обратиться к психотерапевту. В подростковом возрасте у меня уже был опыт таких консультаций — мама отправляла, но я тогда вообще не понимал зачем. Соответственно, эффекта от тех сессий не было никакого. Но перед новым обращением я составил на листочке список того, что меня в моей жизни не устраивает. И пришёл с этим списком к психотерапевту — она аж удивилась: «Не думала, что клиент может прийти с таким листочком». Но пришлось признать, что опыт уже имеется, знаю, как проходят консультации.

Так началась моя новая психотерапевтическая сессия, которая продлилась полгода. И в этот раз я уже чётко понимал, зачем встречаюсь с психотерапевтом, я знал, что мне это действительно нужно. Как удалось выяснить в ходе бесед, основной моей проблемой была неуверенность в себе. Над этим и работали. Выходя из психологического центра после каждой консультации, я всегда испытывал такое облегчение, что не оставалось сомнений в том, надо ли возвращаться сюда снова — определённо надо. К лету же 2010 года нам пришлось закончить сессию — это было связано с семейными обстоятельствами самого психотерапевта. Мне было грустно, что всё это прекращается, потому что я ощущал незаконченность. Но меня подбодрили, предупредили: «Сейчас вас всё это ещё будёт догонять». И правда, месяца два догоняло. Иду я, никого не трогаю, и тут как бахнет в голове! Восторгаюсь новому пониманию происходящего в моей жизни или мире.

А потом наступает 3-й курс универа. Начинаются психология массовой коммуникации и конфликтология. Затем добавляются социальная психология, методы психологического воздействия, множество ещё всякого психологического. Закончилось это всё психологией власти, если я не ошибаюсь. Зачем так много психологии? Чтобы мочь воздействовать и противостоять воздействию в политическом пиаре.

Ко всему прочему, на курсе 3-м или 4-м я посетил тренинг по личностным границам. Это такой мозговзрывательный тренинг, который научил меня определять то, что я чувствую, легко говорить об этом, видеть рамки своей и чужой ответственности, осознавать границы своих возможностей и прав. Но, пожалуй, главным достижением на тренинге было приобретение понимания того, что, если я чего-то хочу, но не делаю ничего, чтобы это получить, скорее всего, я этого и не получу. То есть я понял: если хочешь что-то, бери и делай что-нибудь, чтобы получить то, что хочешь, а иначе ни черта не получишь.

Слушав психологические лекции в вузе, дополнительно читая специальную литературу, я примерял всю получаемую информацию на себе — опыт психотерапии и тренинга отлично способствовал этому. Приобретаемые в вузе знания укладывались в голове просто идеально — кирпичик к кирпичику. Складывалась устойчивая, непротиворечивая система данных обо мне и мире.

В результате я очень хорошо себя узнал, зауважал и полюбил. Узнал себя настолько хорошо, что вы не сможете меня удивить, если захотите рассказать «всю правду обо мне». Вся правда мне известна. Я просто соглашусь с вами, а если надо — ещё и дополню. Я знаю, для чего я совершаю то или иное действие — я знаю, на удовлетворение какой потребности оно направлено. Я знаю, что я чувствую и почему, а также могу свободно и уверенно говорить об этом, не считая это проявлением слабости. (Потому что чувства — это естественные, заложенные природой индикаторы степени удовлетворения потребностей человека. Где уж тут слабость? Они просто есть. Полезно ими уметь пользоваться.)

К чему мой опыт и знания меня привели

Казалось бы, напичкан психологическими знаниями — должен быть мастером успешных коммуникаций. Так и есть. Коммуницирую я довольно успешно, говорю только по делу. Но общаться, то есть оперировать более тонкими материями, до недавнего времени мне не удавалось.

Не удавалось — и это особенно болезненно сказывалось на ситуациях, когда я пытался построить отношения с девушками. В последние года 4 ничего не строилось. Ну никак. При этом внешними данными я не обделён. Девушки обращают на меня внимание, проявляют интерес. Но как только дело доходит до разговора, одна мысль у них: «Ой, зануда!» Мне об этом говорили и не раз.

В конце 2014 года я потерпел очередную неудачу. И после этого я полноценно отчаялся. Я не видел смысла жить дальше, потому что мне хотелось жить для кого-то, ведь для себя, как казалось, я уже прожил. Весь восторг жизни для себя я как бы получил. Мне хотелось пребывания в новой ситуации — в паре с дамой, чтобы развивать эти отношения. Но их у меня не было. Не было и смысла жизни.

Тогда я принял для себя: до конца жизни буду один. Не получается построить отношения — ну и хер с ними. Я решил, что отношений со мной быть не может, поэтому вообще не нужно как-либо обещающе вступать в контакт с дамами. С моей стороны это было целенаправленным блокированием тяги к социальным контактам, блокированием своих желаний. Да, от этого могут возникнуть онкологические заболевания. Но я был в таком отчаянии, что мне было глубоко насрать, что со мной случится завтра.

Однако в планах у меня оставалось поступление в аспирантуру. Не помру — степень кандидата лишней не будет. При этом одной из проблем, которая может помешать мне преподавать, когда до этого дойдёт дело в аспирантуре, является мой логоневроз (заикание). Сколько методов избавления от него я не перепробовал, ничего не помогало. Тогда я решил обратиться к курсам актёрского мастерства, потому что представлял себе, что это комплексная работа с телом и голосом, а по опыту знаю, что голос и тело связаны неразрывно: в свободном теле свободный голос.

И записался в школу-студию «Усы». Во мне продолжало присутствовать отчаяние. Душой и невербаликой я старался пресечь всякие коммуникативные акты «не по делу» с девушками-курсантами (а я был один среди семерых дам), и у меня это хорошо получалось — я был апатичен в любых взаимоотношениях с ними. Так я и оставался, в общем-то, отшельником до конца курсов.

Как я смог достигнуть дна и отскочить от него

Оказывается, всё это время я был где-то возле дна, но никак не достигал его. Параллельное развитие событий на курсах актёрского мастерства позволило мне всё-таки ёбнуться на дно, после чего произошёл великий отскок.

Так случилось, что на курсах актёрского мастерства мне понравилась девушка из нашей группы. И так случилось, что ничего у меня с ней не случилось. Однако во мне тогда появилась реальная надежда на отношения. Отчаяния в этот момент не было. Вы только представьте: отчаяния нет — есть вера и надежда. Каково мне на контрасте? Но когда стало ясно, что ничего не выйдет (5–6 июня), — вот тут-то я и опустился до самого низа.

8 июня я испытал горе. Мне нужно было срочно его пережить и решить, что делать дальше. Без указания каких-либо подробностей, я обратился к маме, чтобы дала мне контакты психотерапевта (она сама психотерапевт — может порекомендовать коллег (своему сыну мама психотерапевтом по ряду вопросов быть не может)). Мама сказала, что найдёт человека. После этого, оставшись один, я начинаю представлять, как и что я буду рассказывать на консультации. Меня бросает в плач. Сделав несколько взрыдов от души, я отпускаю с языка всё, что хочется сказать в тот момент. И мне тут же легчает. Всё! Горе своё я пережил.

Раз уж ранее сказал о том, почему спокойно воспринимаю наличие у меня чувств и эмоций, скажу, почему так же нормально отношусь к плачу. Потому что это естественный, заложенный природой механизм, с помощью которого, в числе прочего, можно выплеснуть из себя чувство горя или глубокой печали. Копить, держать чувства в себе не стоит — в противном случае до язв, а то и онкологии недалеко.

Провести со мной консультацию по возвращении в Россию согласилась мамина знакомая, которая консультировала меня 5 лет назад (была как раз моим последним психотерапевтом). Когда она приехала в город, мама с ней связалась, чтобы уточнить, что можно дать мне её контакты. Это было 17 июня. Одновременно с этим, независимо от действий мамы, я начал читать книгу Е. П. Ильина «Психология общения и межличностных отношений». Начал читать потому, что я прекрасно понимал, что причина моей последней любовной неудачи в том, что я вёл себя как мудак таким образом, что со мной невозможно было общаться. И проблема-то, собственно, была в том, что я не знал, что с этим делать. Я попросту не знал, как нужно общаться: какие слова говорить, какие вопросы задавать. Мама передаёт мне контакты психотерапевта, я ей звоню, мы договариваемся провести встречу в понедельник, 22 июня.

Я кладу трубку и продолжаю читать Ильина. Не очень хотелось читать главу 1, тот раздел, в котором рассматривается понятие «общение». Я ещё на первом курсе пиара это разобрал, мне было давно известно, чем отличается общение от коммуникации. Но решаю всё-таки прочитать. Е. П. Ильин приводит обзор существующих определений. Я натыкаюсь на строки:

«Общение — это не сложение, не накладывание одной на другую параллельно развивающихся («симметричных») деятельностей, а именно взаимодействие субъектов, вступающих в него как партнёры». Ломов Б. Ф.
«Непосредственное живое общение предполагает, пользуясь словами К. С. Станиславского, «встречный ток». В каждом его акте действия общающихся людей объединены в нечто целое, обладающее новыми (по сравнению с действиями каждого отдельного участника) качествами. … Таким образом, категория общения охватывает особый класс отношений, а именно отношения «субъект — субъект(ы)». Ломов Б. Ф.

И тут меня осеняет. Охватывает восторг. Моя проблема вмиг решается — мне становится понятна её суть. И это в день, когда я уже договорился с психотерапевтом о встрече.

Читаю я указанные строки — и в голове всплывает фраза, которую сказала мне преподаватель на уроке актёрского мастерства! Мы ставили финальную сценку по мотивам пьесы Мориса Метерлинка «Слепые». Все на сцене — незрячие. Мой герой слышит пение слепых где-то возле себя (пение в себя, этакое мычание), хочет подойти к ним на звук. Героя соглашается отвести в ту сторону незрячая дама, которая сидела бок о бок с ним. Она ведёт. Он хочет обратить её внимание на пение. И тут я решаю со всей своей смелостью Виктора Пономарёва, с присущей мне в реальной жизни целеустремлённостью запеть вместе со слепыми. Начинаю так же, но значительно смелее звучать… И в этот момент преподаватель произносит:

«Не разрушай. Подключайся».

Я оп, осадил сразу. В ту секунду мне пришло понимание, что на сцене это просто критически важно — не ломать действие, а включаться в него такое, какое оно уже существует. Не ломать его. Подключаться к нему. При этом, чтобы включиться, нужно признать, что действие есть. После этого остаётся только присоединиться к нему — существующему в определённом виде. Присоединился — и оно стало уже и моим. А своим я распоряжаюсь уверенно.

Как действовал я, и как надобно

Модель взаимодействия «субъект — объект»

Моя ошибка, как я понял, прочитав Ломова, заключалась в том, что я реализовывал «субъект — объектные» отношения. Реально, я мыслил именно такими категориями, на полном серьёзе говорю.

Что это значит? «Субъект — объектные» отношения — это когда мне что-то надо, я беру и делаю всё для того, чтобы это получить. Я субъект — вы объект. Мне надо — я подхожу к вам и, грубо говоря, запрашиваю у вас это что-то. В это же время я играю роль объекта для вас. Если вам что-то от меня надо, вы подходите и запрашиваете это у меня. Вот. Я так себе это представлял. Я такого поведения ждал от других.

Замечаете сущностную особенность этой модели? В ней присутствует цель. Это принципиальный момент. Причём цель глубокая — удовлетворение потребности. И вот крайне желательно имеющуюся потребность удовлетворить быстро. Отсюда появляется некоторая топорность в действиях, грубость.

Чтобы у меня установилось общение, появилось что-то общее между мной и собеседником, нужно было, чтобы наши цели совпали. Но у меня цель может быть одна, а у собеседника — другая. Так и случалось в большинстве случаев. Потому что и цели-то как таковой у собеседника могло и не быть — чему уж тут совпадать-то?

Невозможность построения общения с моей стороны объясняется также тем, что я не понимал цели собеседника, не понимал, чего он от меня хочет. Утрированно это происходило так:

— О, Виктор, привет!
— (Так, чего вы от меня хотите?) Здравствуйте, Михаил Сергеевич!
— Как твои дела?
— (Для чего вы спрашиваете?) Всё замечательно, Михаил Сергеевич! Как ваши?

То есть я постоянно пытался определить цель, с которой ко мне обращались. А поскольку практически во всех случаях этого сделать было невозможно, я пребывал в подвешенном состоянии. Никакого комфорта, никакого удовольствия. Собеседнику передавалось это всё, и он просто выходил из коммуникативной ситуации.

А когда я обращался к другому, я стремился реализовать свою цель. Как было сказано при обзоре этапов становления моей личности, благодаря тренингу я научен добиваться своей цели, если она для меня важна. Нет, я не следую при этом принципу «цель оправдывает средства». Мне знакома категория уважения. Не нарушая границ чужой личности, в выборе средств я себя не ущемляю. И что из этого выходит? Я смел. В ситуациях часто беру инициативу на себя, потому что, ну блядь, а кто ещё её возьмёт — а ситуацию разрешать надо. Я делаю всё от себя зависящее, чтобы достигнуть цели. В итоге я слышу в адрес себя:

— Откуда такая агрессия?
— Мне показалось, какое-то беспокойство в тебе есть.
— Мне с тобой некомфортно.

Агрессия. Откуда она берётся? Агрессия из потребности в безопасности исходит. Она следствие тревоги или страха либо же раздражения, злости, гнева или ярости. Явно в ситуациях, которые я сейчас имею в виду, не было ничего из последнего. Но люди агрессию от меня ощущают. Неужто что-то из первого во мне было? Я не признавал этого, ибо что тут может быть? А вот что!

Если я вступаю в ситуацию взаимодействия с какой-то целью, а цели я обучен достигать, во мне присутствует тревога за то, что цель я могу не достигнуть. Использую, например, не все возможности. Не с полной силой проявлю свою интенцию в речи, и меня не поймут. Как же я потом в глаза себе буду смотреть? Ведь мог, а не добился своей цели! Поэтому я делаю всё сильно, ярко, и выходит это так, что люди видят в этом агрессию. И от греха подальше выходят из ситуаций взаимодействия со мной.

Модель взаимодействия «субъект — субъект»

А надо то мне было всего лишь рассматривать отношения как «субъект — субъектные»!

Что это значит? Это значит, что собеседник не объект, который может что-то мне дать после моего официального запроса, а субъект, который что-то зачем-то направляет в мою сторону. И я для собеседника не объект, который может дать ему что-то после его обращения, а субъект, который так же что-то зачем-то направляет в его сторону.

В «субъект — субъектной» модели слово «субъект» с двух сторон показывает, что ситуация а) видоизменяется с каждым новым деятельным актом и б) одновременно с этим растёт, потому что происходит обязательный учёт того, что было создано ранее, — новое строится на основе старого. Получается закольцованность, рекурсия. В этом суть принципа «Не разрушай. Подключайся»: имеется ситуация, и, если я в неё вхожу, я принимаю, а потому и сохраняю всё, что в ней было организовано до меня. Конечно, к моменту окончания общения ситуация изменится до неузнаваемости. Главное, что всякий новый вклад не разрушает то, что имелось прямо до него, до того, как он был внесён.

Как это всё применяется на практике? Я нахожусь в определённом месте в определённое время. Вокруг меня обязательно ведь что-то происходит. Я наблюдаю за этим и просто принимаю ситуацию такой, какая она есть. Она есть и она вот такая. Таким образом я признаю её, я проявляю уважение к труду людей, которые её создали. Мне нельзя разрушать это. А присоединяться можно. И я присоединяюсь — в темпе того, что происходит, не превышая энергетику действа. Я становлюсь его участником. И вот уже когда я стал им, я могу вносить изменения в происходящее. Вносить опять же аккуратно, уважительно, чтобы происходило не разрушение, а развитие.

В такой ситуации раскрывается творческий потенциал человека. Ситуация характеризуется комфортом. А почему это происходит? Потому что отсутствует какая-то заранее установленная цель. Тут я должен заметить, что у разговора действительно может быть какое-то сугубо прагматичное назначение (добиться помощи в перестановке тяжелого ящика в пространстве или, например, вскапывании грядок в огороде), но эти смыслы передаются коммуникацией. Общение же может возникнуть поверх неё, и это случается тогда, когда субъекты готовы реализовывать свой творческий потенциал, не отвлекаясь от основного дела (возможно, таким образом преобразуя его, приукрашивая). У самого общения как такового есть одна глобальная цель — развитие общения. Здесь не нужно думать, тревожится о том, добьюсь ли я своего, вступая в ситуацию, потому что с каждым деятельным актом ситуация меняется, она становится новой. И действовать нужно прямо сейчас, по обстоятельствам.

А как действовать? Просто добавлять что-то от себя. Есть ситуация — добавь в неё что-то своё. Даже незначительное действие изменит ситуацию, породит новую. А новая ситуация потребует нового добавления. И поэтому кто-нибудь что-нибудь снова добавит. И таким образом ситуация будет развиваться. Всё ж элементарно!

При таких обстоятельствах я ощущаю, что никто от меня ничего не хочет важного настолько, что при получении запроса на это нужно включать мозги и думать, как же лучше поступить. Но самое главное, я могу тоже ни от кого ничего не хотеть, чтобы начать общение! Я могу общаться просто затем, чтобы общаться, чтобы реализовывать свой творческий потенциал, чтобы получать от этого удовольствие. Не нужно быть роботом, который подходит к девушке и думает, что бы сделать такого, что удовлетворит потребность в любви (в аффилиации). Можно начинать общение с девушкой просто для того, чтобы вместе, общими усилиями как-то изменить ситуацию, в которой оказались внезапно вместе. Как минимум удовольствие обеспечено. Ну а там, мож, чего и выйдет, если нужно будет.

Несколько но

Взаимодействие по модели «субъект — субъект» безусловно даёт нормальное, живое, человеческое общение, создаёт общность, в которой приятно находиться. И казалось бы, твори, добавляй, не разрушая, и всё пойдёт как по маслу. Однако важно учитывать некоторые моменты.

Объективизация и принятие

Чтобы адекватно вступить в ситуацию (или развить её, находясь в ней), необходимо заполучить и поддерживать определённое отношение к ней. Ситуацию нужно объективно рассмотреть и принять. Рассмотреть объективно — это значит, абстрагировано от своих чувств. А вот тут может возникнуть проблема. В обществе же распространено мнение о том, что чувства — это проявление слабости, это вредно и т. п. Так вот пока человек не примет свои чувства как нормальные реакции организма, покуда он будет продолжать их блокировать, он не сможет с ними правильно работать. А если он не имеет возможности управлять своими чувствами, они, никуда не деваясь, без его ведома будут мутить его сознание. Индивид этого не сможет понять, ведь он же «успешно» блокирует свои чувства, но факт будет фактом. Поэтому сначала нужно удостовериться, что вы можете отличить тревогу от страха, раздражение от злости, симпатию от влюблённости, после чего переходить к абстрагированию от них.

Абстрагироваться от чувств — это не заблокировать их, а именно абстрагироваться:

1) признать, что чувства в теле есть (и вы знаете, какие это чувства, можете каждое из них назвать соответствующим словом (раздражение, тревога, симпатия и т. д.));
2) локализовать эти чувства в теле, охватить их вниманием в той области, где они находятся;
3) другую часть своего внимания направить на объект.

Так произойдёт объективизация — вы поймёте, что рассматриваете ситуацию, не привнося в общую оценку её состояния ваши чувства. Поймёте, что такое-то чувство, оно вот здесь в теле, а зрительные образы, звуки, запахи вы воспринимаете «чистым» мозгом.

И всё. Что ещё нужно для принятия ситуации такой, какая она есть? Вы же видите ситуацию объективно, а чувства ваши — вот в этой и вот в этой точках в вашем теле. Никаких препятствий больше нет, чувства не затуманивают ваше сознание.

Момент «здесь и сейчас»

Вы уже поняли, что, произведя объективизацию, вы оказались в моменте «здесь и сейчас»? Он предполагает осознанное присутствие в какой-то точке пространства в заданный момент времени. И зрение, обоняние, слух помогают поддерживать это состояние.

В моменте «здесь и сейчас» нет прошлого и будущего, а следовательно, нет переживаний и тревог. Это состояние как минимум спокойствия, что является благоприятной почвой для продуктивного общения. Общения, когда цель на секунду вперёд определяется прямо сейчас, а через секунду, в новой ситуации, появляется новая цель на секунду вперёд. Понятно, что спланировать масштабное коммуникативное наступление в таких условиях невозможно. Поэтому общение отличается легкостью, непринуждённостью, достигается небольшими шажками, что и обеспечивает комфорт.

Поддержка состояния

И такое объективизированное состояние необходимо поддерживать, ведь нужно постоянно воспринимать чувства, субъекта (субъектов), а также окружающие объекты там, где они есть, в том состоянии, в котором они находятся. При этом фиксация внимания одновременно на собеседнике и ситуации не вызывает сложности. Потому что сложность появляется тогда, когда мы окунаемся в свои переживания каких-то прошлых, будущих или воображаемых событий, в результате чего отвлекаемся. А тут нет прошлого или будущего — есть здесь и сейчас. И всё бы хорошо, но на поддержку объективизированного восприятия нужно тратить энергию, причём немалую. А где её взять? Конечно же в общении! Поэтому в интересах самих собеседников делать общение действительно общением, чтобы не истощаться, а, наоборот, получать дополнительные силы. Что-то мы вкладываем, отдаём, инвестируем и в итоге получаем значительно большее.

Всестороннее развитие

Ну и конечно же для того чтобы поддержать любую беседу, нужно иметь немалую эрудицию, хорошее понимание того, как функционирует мир. Лично у меня с этим проблем нет, поэтому я уверен, что смогу общаться на любые темы. Мне в этом помогает интерес к науке. Поэтому, если у вас есть запрос на расширение кругозора, могу для начала порекомендовать почитать учебник по концепциям современного естествознания (КСЕ).

Пониманию мира способствует и понимание себя. Мы часть этого мира, и явления, которые при объективном рассмотрении наблюдаются в нас, присутствуют и вовне. Чтобы узнать себя, можно идти разными путями. Можно читать умные психологические книжки, можно применять восточные практики. Но самый надёжный способ — обратиться к специалисту. Да, именно к психотерапевту. Это не психиатр — таблетками пичкать не будет. Поговорите по душам — получите понимание взаимосвязей в отношениях с самим собой и людьми, разрешите свои проблемы.

Признаки того, что всё это правильно

Пытливые умы могут спросить: «А с чего ты взял, что твои выкладки верны?» С учётом особенности предмета рассматриваемого вопроса, отвечу, что проверка адекватности изложенной теории мной производилась по двум направлениям: внутреннему теоретическому и внешнему практическому.

Внутреннее теоретическое направление проверки

Основным признаком того, что теория стройна, является её непротиворечивость. Противоречия могут фиксироваться мозгом, который проводит проверку логических связей явлений, и отображаться сознанием. Но тут легко себя обмануть, убедить, что, мол, ну не, всё норм. Для меня при рассмотрении психических явлений надёжным критерием достоверности информации является отсутствие напряжения, ощущение спокойствия в моём теле или свободное «принятие» им информации. При появлении противоречия, даже если сознание не успело отобразить его, тело где-то напрягается. Значит, что-то здесь не то. И когда я писал этот пост, такие напряжения появлялись. Я возвращался к началу «напрягающего» куска и начинал писать заново, подбирая такие слова, чтобы напряжений не возникало.

Внешнее практическое направление проверки

Конечно, теория без практики — это только теория. Поэтому я стал опытным путём искать подтверждения выведенных мной положений. Сначала думал, что нужно какое-то статистически значимое количество экспериментальных случаев (нет, специально не сидел и не высчитывал, просто хотел, чтобы их было не мало), но пилотное исследование показало, что теория определённо работает, даже сомневаться не стоит.

После того, как мне стала очевидной моя ошибка, приводящая к краху общения, в тот же день или на следующий мне нужно было встретить младшего брата после выпускного (всю параллель должны были с загородной базы на автобусах подвезти к школе). Я стоял возле школы, меня одолевали комары. Через некоторое время на машине подъехал отец девочки-выпускницы. Спрашивает, мол, не знаете, выехали ли они уже с базы. Говорю, что не знаю. Я звоню брату, узнаю о том, где он, через сколько будет. Сообщаю информацию этому мужчине. Он предлагает сесть в машину, ибо нечего кормить комаров. И вот мы в машине. Я внутренне открываюсь, вхожу в состояние готовности слушать, объединяться, вхожу в состояние «здесь и сейчас»… В итоге я в основном молчу, лишь поддакиваю, мужик сам всё говорит, говорит и говорит. То что он говорит, я изредка уточняю, задавая вопросы, применяя приём перефразирования и т. д. По опыту точно знаю, что этого излияния в мои уши не произошло бы, если бы я не изменил своё поведение в результате осознания ошибки. Мы сидели бы молча. Он бы спрашивал меня: «Чё такой загруженный?» Но нет, он свободно мне говорил о себе, о семье, о работе, о том, как надо покупать арбузы с фур. Он наверняка ощущал, что общность имеется. И я это ощущал. Во мне не было дискомфорта, не было отторжения. Я ощущал эту общность, я вкладывался в неё своими репликами, эмоциями, не разрушая её. И я наконец-то испытал удовольствие! Искреннее, настоящее удовольствие от общения! Не это ли признак работоспособности теории? До осознания ошибки, изменения моего поведения говорить об удовольствии от разговоров не приходилось.

В магазине оплачивал покупку картой. Ввожу пин-код:

— О, вспомнил пин-код! — от неожиданности восклицаю я.
— А что, до этого не помнили?
— Днём не мог вспомнить.
— Да? Интересно! — захихикала девушка-продавщица.

Раньше у меня никаких сторонних реплик не происходило! Всё было сугубо по делу:

— Ваша покупка.
— Спасибо!

Основной же успех я приобрёл в общении с родителями. Как бы это странно не звучало, но общаться с ними я не мог. Как и с другими людьми, с родителями я не признавал общности. Но, поскольку взаимодействовать с ними приходится часто, а общего с ними действительно много, я, похоже, не справлялся раньше с этим самым «общим», идущим в мою сторону мощным потоком. Во мне возникало сильнейшее отторжение, я испытывал дискомфорт. Когда я рассказал маме про своё коммуникативное открытие, описываемое в этом посте, она сказала, что в процессе взаимодействия со мной раньше она ощущала агрессию с моей стороны. Теперь же я свободно общаюсь с родителями, получая удовольствие. Мама заметила, что в последнее время я действительно стал спокойным там, где до этого спокойствия не наблюдалось.

Отсутствие противоречий в теории, комфорт и удовольствие в теле — вот основные признаки того, что моё открытие (открытие, которое я сделал для себя) адекватно действительности.

Как я забил на заикание и стал лучше формулировать мысли на ходу

Моё изменение в представлении об общении в лучшую сторону сказалось и на моих коммуникативных способностях. Я уже 20 лет живу с логоневрозом. Это непросто. Причём знаю, что могу говорить без заикания, могу 100500 раз отрепетировать публичное выступление, не осуществив ни одной запинки. Но, когда дело дойдёт до реального действия, я могу впасть в ступор, потеряв дар речи, начав заикаться на каждом слове. Как это произошло, например, на защите диплома в вузе.

Что дало мне моё открытие? Раньше я начинал речь, имея чёткую цель, с которой вступал в коммуникацию. Достигну цель? Не достигну? Ух, как волнительно! Я не ощущаю общности, я один. Хватит ли мне сил? Нет ведь никакой поддержки. А теперь я живу моментом «здесь и сейчас». Я ориентируюсь на то, как ситуация изменилась вот прямо только что. Я говорю «бесцельно», исходя из ситуации. Я ощущаю, как в процессе говорения я проживаю момент, я ощущаю, что он мой. Я вижу, что собеседник уделяет внимание мне, слушает меня, предоставляет время, возможность высказаться, и поэтому я пользуюсь моментом.

Раньше я, начиная произносить речь, беспокоился о том, что, возможно, сейчас буду заикаться. Я этого не хотел. Не хотел портить свой образ у публики. После первой же запинки во мне, естественно, усиливалась тревога, после чего я начинал заикаться ещё сильнее. Замкнутый круг. А теперь я не беспокоюсь, потому что беспокойство, оно из будущего или прошлого, а я нахожусь здесь и сейчас. У меня нет глобальной цели — я лишь привношу немного в то, что имеется, в то, что появилось сейчас. Я проживаю момент говорения как привнесение своего вклада в общение.

Я долгое время не мог быстро формулировать мысли, чтобы произносить их прямо сейчас в разговоре. Я хорошо формулирую мысли при письме, но с устной речью испытывал проблемы. Мне это несоответствие было непонятно, но я думал, что это, в принципе, нормально. Для ситуаций, в которых я до этого находился, это было действительно нормально. Потому что мне надо было прямо сейчас выговорится, чтобы достичь цели как можно быстрее, а для этого нужно и самые правильные слова задействовать. И вот начинались раздумья о том, какие же из известных мне слов будут сейчас самыми правильными. Теперь это в прошлом. Я живу «здесь и сейчас», говорю так же, проживаю момент произнесения слов как привнесение чего-то своего в общее. И слова сами находятся, потому сами собой вытекают из ситуации.

Практика

Как всё описанное выше можно использовать на практике? Принятие ситуации, уважение к имеющемуся позволяют построить настоящее общение — такое общение, когда у людей действительно есть что-то общее, а именно созданная вместе ситуация. Было бы странно, если бы какая-то сторона захотела её разрушить. Поэтому построенное общение характеризуется наличием комфорта и отсутствием агрессии.

Мне довелось поработать в активных продажах: нужно было целенаправленно обращаться к кому-то и что-то впаривать. Я изучил теорию активных продаж, и меньше всего мне была понятна работа с возражениями. Потому что я пытался найти самые лучшие слова, чтобы нейтрализовать противостояние. Теперь же я понимаю, почему первым делом в этом случае нужно согласиться с потенциальным покупателем в его возражении. Согласие — это проявление принятия ситуации такой, какая она есть, построение общности. Имеющуюся общность рушить не хочется, поэтому покупатель возражение как бы нивелирует.

То же самое во время спора. Чтобы ослабить накал, снизить напряжение, нужно показать принятие ситуации. «Да, действительно, Михаил Сергеевич, точка зрения о том, что Земля имеет форму тетраэдра, достаточно распространена. Есть множество исследований, которые говорят именно об этом. Но официальная наука всё же придерживает позиции, что Земля — это вытянутый в полюсах шар. И вот какие доводы в защиту этого тезиса имеются…»

Однако не только с внешним миром можно найти общий язык, проявив принятие. Оно позволяет совладать и с самим собой. Когда 22 июня я шёл на последнюю свою консультацию к психотерапевту, меня не покидали мысли о том, как, какими словами и в какой последовательности я буду рассказывать об всём, что со мной произошло в последнее время. Я внезапно обнаружил, что в это время я был закрыт для окружающих, я не готов был общаться. Я уже было подумал, что моя теория несостоятельна. Но я вспомнил, какой приколюхе меня научила другая знакомая психотерапевт. Переживание, то есть нечто проживаемое в голове, но не в реальности, — это конфликт субличностей. Одна хочет прямо сейчас каких-то событий, другая — это та, кем прямо сейчас является человек. И вот я, пешеход, иду по улице, но в это же время мне хочется консультации и я её переживаю в голове. Я напряжён, волнуюсь. Понимаю, что, доведись сейчас мне с кем-то общаться, я, наверное, не смогу этого сделать, буду заикаться. Тогда я говорю своей субличности: «Я знаю, что ты есть, я тебя ощущаю. Ты хочешь консультации. Но прямо сейчас я иду по улице, здесь невозможно её получить. Консультация будет, она безусловно будет. Надо только подождать. А пока мы идём по улице». И всё! Я успокоился, я ощутил момент «здесь и сейчас», перестал переживать. Я стал готов к общению.

Заключение

Прожив 25 лет, я наконец-то понимаю, как следует общаться с людьми. Поговорив по этой проблеме со специалистами (психотерапевтами), я понял, что мне ещё повезло. Люди и в 40 лет не могут осознать этих вещей. Разрушение имеющегося — это достаточно распространённое явление, из которого вытекают многие проблемы.

Сохранение созданного до нас — вот основа для построения общности с другими людьми и самими собой. Безусловное принятие ситуации становится началом общения, для поддержания которого нужно лишь что-то уважительно от себя добавлять.

Грустно, что я не понимал этого раньше. Запрос на общение с людьми у меня был давно. С учётом своих неудач я готов был принять какое-нибудь тайное знание, которое бы помогло мне понять, как нужно общаться, но казалось, что и так всё делаю правильно, а вот люди придают ценность не тому, чему надо. Случились актёрские курсы. На них случилась влюблённость без ответа. Курсы мне дали опыт взаимодействия с людьми и ситуацией, параллельное развитие событий на любовном фронте привело меня к штудированию теории общения. Соединившись, эти два направления помогли обрести инсайт, открыть знания, которых мне просто катастрофически не хватало. Произошедшим событиям я конечно же безмерно благодарен.

Я уверен, общаться может каждый. Главное, принимать ситуацию и не разрушая развить её. Вот тогда всё и получится.

Автор: на
Ярлыки: ,

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Подписаться на: Комментарии к сообщению (Atom)